В России

Космонавт Андрей Борисенко: «В космосе страшно… страшно интересно!»

12 апреля 1961 года Юрием Гагариным был совершен первый полет человека в космос. Теперь 12 апреля – это День космонавтики в России, а также Всемирный день авиации и космонавтики и Международный день полета человека в космос.

Прошло уже почти 60 лет с тех пор, как далекий космос стал немного ближе. Однако все, что с ним связано, по-прежнему вызывает множество вопросов. Некоторые из этих вопросов в канун Дня космонавтики «Вести» задали петербургскому инструктору-космонавту-испытателю 2-го класса, члену отряда космонавтов ФГБУ НИИ ЦПК, герою России Андрею БОРИСЕНКО.

– Андрей Иванович, как вы стали космонавтом?

– Мне повезло – сбылась моя детская мечта. В районе 2-4-го класса мне в руки попалась прекрасная детская космическая сказка «Продавец приключений» Георгия Садовникова, и захотелось на себе примерить жизнь главных героев. Конечно, это были еще совсем детские мечты. Но позже я читал и другие, с каждым годом все более серьезные произведения наших и зарубежных классиков научной фантастики. И каждая прочитанная книга все больше и больше формировала интерес к Земле, к космосу, к деятельности человека в космосе, к нашей профессии.

В 8-м классе я увидел объявление о наборе в Юношеский клуб космонавтики имени Г.С.Титова в Аничковом дворце – тогда это был еще Ленинградский Дворец пионеров. Когда я пришел на собеседование в клуб, то сразу понял, что это мое. Два года нас учили серьезным предметам преподаватели профильных вузов.

Жизнь не оставила мне выбора. Я поступил в питерский Военмех на соответствующую специальность – «Динамика полета и управления». К слову, почти все космонавты из Питера в разное время закончили машиностроительный факультет этого института, только специальности были разные. 

После обучения самый надежный, хоть и не самый короткий, путь в отряд космонавтов – распределение в ракетно-космическую корпорацию «Энергия». Она всегда занималась пилотируемыми кораблями и орбитальными станциями. Придя работать в «Энергию», я попал в Центр управления полетами (ЦУП). Ближе этого к пилотируемой космонавтике, пожалуй, не может быть ничего. Так что моя дорога к профессии была прямой.

– Долго пришлось готовиться к первому полету?

– В 1992 году я подал заявление в отряд космонавтов, но мне потребовалось десять лет на то, чтобы пройти медицинскую комиссию. Мне пришлось доказывать нашим медикам, что та особенность организма, которую у меня нашли, позволяет быть профессиональным космонавтом. Только в 2002 году я получил допуск к главной медицинской комиссии, которая признала меня годным к спецтренировкам, и в 2003 году я был зачислен в отряд космонавтов.

– Не хотелось все бросить?

– Конечно, это были очень сложные годы. Было трудно, порой казалось, что все, уперся в стенку, и дальше пути нет – нужно принимать решение и либо оставаться работать в ЦУПе, либо вообще в корне менять свою жизнь. Но каждый раз какие-то вещи меня удерживали, у меня все время было ощущение, что я испробовал не все, не все двери попробовал открыть. Я верил, что рано или поздно пойму, что мне нужно сделать для того, чтобы было принято правильное для меня решение. Так и получилось.

– Как объяснить простым людям, что космонавты делают в космосе?

– В двух словах это объяснить невозможно. Космонавты, находясь на Международной космической станции (МКС), живут, работают, выполняют научно-техническую программу полета, которая формируется задолго до каждой экспедиции и составляет сущность нашей деятельности. Весь наш день расписан национальными ЦУПами. И каждый ЦУП формирует нам свою программу, которая многогранна – она включает в себя и технические, и медико-биологические эксперименты, и эксплуатацию станций.

– В космосе страшно?

– В космосе страшно… интересно! Конечно, полеты были и остаются достаточно серьезным испытанием для человека, которое несет в том числе и большие риски для жизни, для здоровья экипажа. Но эти риски мы понимаем, подходим к ним с холодной головой. Для того, чтобы их минимизировать, на Земле во время подготовки проводится большое количество тренировок. Они направлены именно на парирование внештатных ситуаций, таких как пожар на борту, разгерметизация, попадание в герметичный объем станции каких-то токсичных веществ. Многие вещи отыгрываются практически до автоматизма. Когда ты понимаешь, что нужно сделать в той или иной острой ситуации, то бояться некогда, надо просто работать. 

– Случались ли такие ситуации за ваши два полета?

– Внештатные ситуации бывают на борту постоянно, они – спутники любого космического полета. Серьезных внештатных ситуаций, которые несут угрозу жизни экипажу, у меня не было. Было ложное аварийное срабатывание пожарной сигнализации, потому что датчики дыма могут реагировать не только на дым, но и, например, на пыль. Когда датчик срабатывает, ты не понимаешь, от чего он сработал, и есть определенная процедура, которую нужно выполнить, чтобы выявить причину. Но, пока причина неясна, мы работаем всерьез, допуская, что случилось самое плохое.

Внештатные ситуации – это и отказ какой-то бортовой аппаратуры, и кратковременное отсутствие сеансов связи. Они не несут в себе угрозу жизнедеятельности экипажа, но влияют на изменение программы полета. Можно привести бытовое сравнение – вы вошли в комнату, включили свет, а у вас одна лампочка перегорела, свет не такой яркий, как должен быть, вместо 5 лампочек горит 4. Формально – это внештатная ситуация, фактически – вам просто нужно заменить эту лампочку.

– Что самое сложное в работе космонавтов?

– Ждать. Пройти все тренировки на Земле и верить в то, что ты сможешь добраться до вершины профессии. Это, к сожалению, удается не всем космонавтам. Очень многие случайности, которые не имеют большого значения в жизни обычного человека, на нашу жизнь влияют и очень сильно, вплоть до прекращения профессиональной деятельности. И очень часто эти случайности зависят не от нас самих, это не следствие наших ошибок, а стечение обстоятельств. Самое сложное – дождаться того, когда ты наконец будешь сидеть в ракете. Когда начинают работать двигатели первой ступени, космонавт понимает – все, теперь, что бы ни случилось, на орбиту он полетит, уже не будет аварийного прекращения старта, его не вынут из ракеты. Он полетит, он состоялся, как космонавт.

– Есть ли момент, когда космонавт понимает, что он в космосе?

– Это он и есть. Нужно только подождать еще 528 секунд – это время набора первой космической скорости и выведения космического корабля на орбиту. Затем происходит отделение космического корабля от ракеты-носителя. Как только это произошло, понимаешь, что ты на орбите и уже летишь вокруг Земли. На Землю ты уже не упадешь – если, конечно, ракета-носитель штатно отработала свою программу.

– Невесомость тоже в этот момент возникает?

– Да, она возникает как раз в этот момент и дальше сопровождает космонавта практически весь космический полет, все те полгода, которые он находится на орбите.

– К ней все привыкают?

– К невесомости привыкают все и полностью. Более того – степень возможности адаптации человека к невесомости определяется еще на этапе отбора в отряд космонавтов. Главное, чтобы не было проблем с вестибулярным аппаратом – иначе человек просто не пройдет отбор. 

Существуют и другие тесты и проверки на возможности функционирования организма в условиях невесомости. Например, человека укладывают на специальном столе с отрицательным углом наклона головы и проверяют работу сердечно-сосудистой системы. Это моделирование влияния невесомости на организм с точки зрения перераспределения крови в теле. Как известно, в условиях невесомости кровь приливает к голове, потому что сила тяжести отсутствует. Соответственно, при этом человек будет чувствовать себя по-другому, организм будет функционировать по-другому.

– Сложно ли привыкать к гравитации обратно?

– Нет, субъективно это несложно. Время адаптации к нормальной земной жизни после космического орбитального полета примерно соответствует времени самой экспедиции. Но космонавт восстанавливается быстрее. Период острой адаптации происходит где-то в течение нескольких дней. 

– Бывает ли, что какие-то привычки остаются – например, ставить что-нибудь на воздух?

– Это очень распространенная привычка, особенно после первого космического полета. Я тоже через это проходил. На следующее после первой экспедиции утро решил, как обычно, побриться. Взял помазок, а потом оставил его висеть в воздухе. Вернее, организм думал, что он останется висеть, на самом деле он, конечно, с грохотом упал на пол.

– Как на корабле, в замкнутом пространстве выстраиваются взаимоотношения в коллективе?

– На борту МКС постоянно находится в основном всего шесть человек. Но экипаж знакомится друг с другом не в момент встречи на станции – назначение в экипаж происходит, как правило, за полтора-два года до полета. В процессе тренировок мы уделяем большое внимание личному общению, знакомимся не только друг с другом, но и с родными, семьями наших коллег, встречаемся в неформальной обстановке. Все это позволяет лучше познать друг друга, понять, где у кого какие слабые и сильные места, где у кого «любимые мозоли», на которые не надо ни в коем случае наступать – особенно на борту. Это позволяет избежать каких-то серьезных конфликтов, которые могут повлиять на повседневную работу.

– В команде космонавтов есть четкая иерархия?

– Иерархии нет. Формально есть должность командира орбитальной станции, но его функции начинают выполняться в полном объеме тогда, когда на борту происходит какая-то серьезная внештатная ситуация. В этом случае командир распределяет обязанности, говорит, куда кому бежать, какие пункты выполнять в тот или иной момент времени. Но все эти операции отрабатываются еще на Земле, и роли тоже распределяются еще на Земле. Фактически экипаж работает автоматически, командир просто интегратор, который следит, чтобы никто не ошибся, отвечает за комплексное выполнение всех операций. В повседневной жизни иерархии нет. Да и в ней нет необходимости, потому что у каждого члена экипажа есть свой персональный план полета на каждый день, начиная с момента пробуждения и до момента, когда он идет спать. Здесь не нужно никого загружать дополнительной работой, делать замечания, указания.

– Есть ли на корабле свободное время?

– Есть, но его не так много, потому что программа полета достаточно напряженная. Время, которое отводится на те или иные виды работ, продумано специалистами, но бывает, что его не хватает по разным объективным причинам. И эту недоделанную работу приходится выполнять уже в формально личное время. Также это время тратится на подготовку к следующей работе. Плюс космонавты теперь имеют возможность связываться по IP-телефонии со своими родными, близкими, друзьями, могут принимать и отправлять письма по электронной почте, знакомиться с новостями, которые приходят с Земли в виде электронных файлов, и так далее. Эти небольшие космические радости съедают весь остаток того небольшого свободного времени, которое у нас есть. Иногда можно и посмотреть какой-то интересный фильм – как правило, в своих каютах перед сном. В космосе требуется меньше времени для сна, чем на Земле, поэтому формируется небольшой запас времени, которым мы можем оперировать.

– Есть что-то такое, чего особенно хочется в космосе – может быть, еды?

– Да, еды особенной хочется – то есть той, которая не является особенной, но в условиях космоса ее на борту просто нет. Например, в космический рацион не входят сырники, которые я люблю на Земле. Хотя питание у нас разнообразное, в него включено большое количество различных видов еды. Но с учетом того, что мы летаем достаточно долго, а комплект питания повторяется каждые 16 суток, через 3-4 повторения это все становится привычным.

Также на борту отсутствуют такие радости жизни, как душ или баня, и этого тоже очень не хватает. Выполнять личную гигиену только с помощью мокрых полотенец, смоченных в воде или пропитанных специальным раствором на основе трав, – удовольствие не самое большое. Первое принятие душа после длительного космического полета – это такая радость, такое счастье!

– Меняется ли как-то восприятие всего земного?

– Меняется. В космосе начинаешь понимать, что некоторые вещи, которые на Земле иногда кажутся суперважными, не настолько важны. Я заметил, что в космосе легче договариваться. У нас даже родилась шутка, что если бы саммиты «Большой двадцатки» проходили на борту МКС, то наши лидеры договаривались бы обо всем гораздо быстрее. И сам космический полет, и вид Земли из космоса немножко перестраивают мироощущение людей. Ведь Земля очень маленькая, очень хрупкая, и те вещи, которые мы делаем, не задумываясь о дальнейшем, на самом деле несут за собой очень серьезные последствия. Пожары, наводнения, экологические катастрофы, которые мы видим, очень впечатляют, что называется, вставляют мозги по-хорошему. Понимаешь, что призыв беречь свою планету – не просто лозунг, а жизненная необходимость для каждого землянина. Нужно делать это в рамках своих сил и возможностей.

– Верите ли вы в то, что во Вселенной есть другие миры, цивилизации?

– Лично я очень хочу верить в то, что мы не одни во Вселенной. Но, к сожалению, во время своих космических полетов я не сталкивался ни с каким явлением, которое можно было бы хоть как-то интерпретировать в качестве проявления внеземного разума. Мне не повезло или, наоборот, повезло, но пока братьев по разуму я в космосе не встретил.

– Есть ли у космонавтов традиции?

– У космонавтов сформировалось много традиций за время нашей космической эры. Наиболее известная – это просмотр фильма «Белое солнце пустыни» накануне полета в космос. Эта традиция очень устойчива, ее не нарушают. Известен единственный случай, когда экипаж не стал накануне смотреть киноленту. Космонавты на Байконуре очень загружены, у них постоянно дефицит времени, и перед экспедицией им захотелось заняться своими личными делами. Это был запуск, когда во время старта произошла авария ракеты-носителя – экипаж остался жив только благодаря вовремя сработавшей системе аварийного спасения. После этого случая никто не рискует не смотреть «Белое солнце пустыни». Более того, мы его дублировали на английский язык, и теперь астронавты тоже всегда смотрят с нами этот фильм.

Сложно сказать, почему именно эта кинолента. Я думаю, этот фильм лучше любого другого говорит о том, что человек должен быть отважным, что ему нужна удача, что он должен выполнять свой долг до конца. Этот фильм смог собрать и идеологическую, и эмоциональную составляющую в одно единое целое.

– Чем вы занимаетесь на Земле между экспедициями?

– Между полетами космонавты готовятся к своему следующему космическому полету, если принимают решение оставаться в профессии. В частности, мы пересдаем часть экзаменов. Большое количество времени уделяется продолжению работы по выполненной экспедиции. Есть эксперименты, которые имеют как космическую составляющую, так и послеполетную. Некоторые эксперименты продолжаются на протяжении месяца, двух, полугода после полета. Кроме того, космонавты участвуют в создании новой космической техники и в отработке существующей. Достаточно много времени занимают встречи со студентами, со школьниками, просто со всеми желающими, которые интересуются полетами и хотят знать, чем мы там занимаемся и на что идут деньги налогоплательщиков.

– Вы планируете еще полететь в космос?

– Я надеюсь, что я не закончил свою профессиональную карьеру и что у меня будет возможность совершить по крайней мере еще один полет.

– Земля – она круглая и вертится?

– Земля круглая, вертится, и очень красивая. Настолько красивая, что, когда есть свободное время на борту, очень хочется подлететь к иллюминатору и просто смотреть, смотреть, смотреть на нее, впитывать в себя ее образ, те картинки земной поверхности, которые проплывают перед глазами, и все это запомнить.

Фото Федерации космонавтики России

Автор: Татьяна Туктамышева

Оставить комментарий
Подписаться на все комментарии